Cамое тяжелое испытание в жизни – деньгами, рассказывает главный борец с наркотиками Илья Кива и утверждает: я каждое утро просыпаюсь с молитвой о том, чтобы не продаться
Руководителя Департамента по борьбе с наркопреступностью МВД Илью Киву многие считают одиозным и странным, а его назначение на эту должность – спорным и скандальным. Брат нардепа Мустафы Найема Маси Найем опубликовал на сайте президента Украины петицию с просьбой уволить Киву, назвав его поведение дискредитирующим, а некоторые высказывания борца с наркотиками высмеивают в соцсетях.
Причина тому – стремительная карьера Кивы в правоохранительных органах. Он находится на службе с сентября 2014-го и за это время успел подняться на самую верхушку правоохранительной лестницы. В 2014-м Кива получил майора, потом стал командиром батальона МВД Полтавщина, затем – заместителем начальника ГУ МВДУ в Донецкой области по связям с общественными организациями, после был переведен на должность замначальника УМВД Херсонской области и получил "подполковника", а уже в августе 2015-го – полковника. В октябре 2015 возглавил Департамент по борьбе с наркопреступностью. Когда Кива оказался в центре внимания, в СМИ появилась информация о том, что в 2013-м он был осужден за взятку. А еще раньше, в 2012-м, ему якобы поставили диагноз "шизофрения", что сам он отрицает.
Начальник Департамента по борьбе с наркопреступностью провел много времени в зоне АТО, участвовал в гражданской блокаде Крыма – когда подорвали электроопоры, Кива пытался штурмовать протестующих, что вызвало возмущение у активистов.
Уже на должности главного борца с наркопреступностью страны Кива сделал несколько громких заявлений, которые спровоцировали бурное обсуждение и осуждение. К примеру, на своей странице в facebook он написал, что требует вернуть уголовную ответственность за наркотическое опьянение, а в начале февраля в эфире Громадське ТВ сказал, что допускает досудебное наказание в случаях, когда не работает закон.
В интервью изданию Новое Время Кива утверждает: люди поняли его заявления превратно. Он готов нарушить закон, если это будет сделано с целью защитить и сохранить человеческую жизнь, объясняет он.
"Когда мужчина заявляет о том, что он готов идти на все, чтобы сохранить жизнь – это его основная функция, защищать и сохранять. А мы говорим о человеческой жизни. Ценнее жизни в этом мире ничего нету", - говорит Кива.
НВ застало его на больничном – разговор происходит прямо в стенах Центрального госпиталя МВД. На часах – 9 утра. Кива приглашает прямо в свою палату. На столе – недоеденный завтрак, на кровати – небрежно брошенный пистолет. Собеседник присаживается возле него.
- Вы предложили ввести уголовную ответственность за наркотическое опьянение. Что еще в законодательстве вы изменили бы?
- Я озвучивал это как вариант. Мы сейчас находимся в яме, и чтобы выбраться, нам нужны радикальные действия. Чтобы решить вопрос с той же коррупцией, которая поглотила всю правоохранительную систему, МВД, прокуратуру, суды.
У нас тюрьмы забиты кем? Теми, кто ворует? Нет. Те, кто ворует, у нас сидят в Верховной Раде, в Кабинете министров, в Администрации президента. Часть правоохранительной системы была частью криминального мира. Или криминальный мир был частью правоохранительной системы. Сама правоохранительная система фактически сформировала весь тот криминал, который есть в Украине. Это все – экономический криминал, преступность, наркотики – все было взято под контроль государства. Государство извращено.
- Где корень зла?
- Это вопрос изменения морали и воспитания. Мы просто перестали заниматься и самовоспитанием, и воспитанием своих детей. Это все привело к сложившейся ситуации на Украине. Чтобы мы могли изменить это, нужно подойти к соблюдению морали и законов немножко жестче.
Мы говорим: евроинтеграция. Но для них мы – люди с палкой-копалкой. Мы пытаемся применить на себя их лекала, их законы и нормы, достаточно мягкие в отношении общества. Но в отношении нас они еще не работают по той простой причине, что у нас нет воспитания. Желание есть, а воспитания нет. Это то же самое, что обезьяне дать гранату, а потом думать, почему рядом с ней умирают люди. Мы претендуем называться обществом, а живем как первобытное время.
Законы у нас меняет Верховная Рада. Я-то пришел для того, чтобы законы эти соблюдать и защищать. Я бы ужесточил наказание за аморальные вещи. Например, в отношении тех же драгдилеров.
- Как именно?
- Если бы драгдилер узнал, что он заедет [сядет] на 20 лет за продажу наркотиков детям…
Доктрина наркопреступности – это самое аморальное место во всей преступности. Это введение в зависимость несовершеннолетних. Это же ловцы человеческих душ, и [когда покупатели] в детском возрасте, им легче раскидывать свои сети. А потом люди всю жизнь на них работают. Они создают армию рабов, которые всю жизнь будут приносить им деньги.
Но научитесь разделять мух и котлеты. Мы сейчас можем опять взять и исказить смысл: мол, Кива сказал, что все, что связано с наркотиками, нужно уничтожить. Нет. Я не говорю о больных людях. Я говорю о тех, кто это распространяет, кто приходит за нашими душами. Больными людьми должен заниматься МОЗ, а наркопреступниками, теми, кто делает их больными – нам нужно их уничтожать.
Одна нарколаборатория в среднем производит полкило наркотиков в сутки. Полкило – это тысяча доз. Закрывая ее, я думаю о том, что сегодня кто-то в первый раз не вставил свой нос, впервые сегодня не попробовал. Чья-то дочка вместо этого проснулась у себя дома, в своей кровати. Ведь все состоит из случаев.
- Вы заговорили о том, что правоохранительные органы – часть криминального мира. Насколько коррумпированным было ваше ведомство?
- На 100%. Можете себе представить? На все 100%.
- Меняется ли ситуация сейчас, после начала реформы МВД?
- Я понимаю, хочется все увидеть и сразу. 23 года моя структура – по борьбе с преступностью – она и была наркопреступностью. Это был стержень наркопреступности в стране. Земля должна поменяться местами с небом.
23 года люди ходили на работу. Получали зарплату, звания и сами порождали тех наркобарыг, организовывали их. И уходили на пенсию почетными людьми. Ничего не менялось, и мы как будто бы ничего не видели.
В этой структуре сменилось не одно поколение. Я нахожу наркобарыг, которые работают в столице в этой системе по 16-18 лет. Да, он состарился – пришел в наркобизнес молодой, в 20 лет, а он уже старик, ему 40. И всю свою жизнь он продолжал работать под мусорами. Потому что мусора меняются, а его "передают". Этот человек развозит кокаин, героин, у него свои клубы, свои народные депутаты, у него в Генеральной прокуратуре люди. У него в и правоохранительной системе, которая прошла переаттестацию, уже работают родственники!
- Как же это изменить?
- Не ищите решение в один день. Нельзя заснуть и проснуться в другом мире. Это только в кино. Эту систему нужно будет еще раз закопать и выкопать и так десять раз.
С системой очень трудно бороться. А я попал в прогнившую систему, поэтом, там требуется только жесткость, жесткость и еще раз жесткость. Тогда они начинают бояться.
- У вас уже есть какие-то результаты?
- За последние три месяца мы сделали, наверное, больше, чем за последние три года. Очень сложно. Нас всего 457 человек на всю страну. И из этого количества нужно еще выкинуть из системы, как минимум, человек 100. И причем, это же я почти всех знаю лично. Стараюсь знать, в чем он ходит, во что одет, с кем спит. Я хочу оставить "300 спартанцев" – которые крепкие, мотивированные. И пусть они непрофессиональны. Из порядочного человека мы сделаем профессионала в любом случае. А из профессионального негодяя никогда не сделаем порядочного человека.
Но главное – мы прекратили брать деньги.
- А предлагали вам?
- Конечно. Я вам приведу библейскую историю. Самое страшное испытание для человека – это деньги. Дьявол придумал деньги, чтобы человек продался.
Испытание деньгами каждый день – самое тяжелое. Иисуса продали за 30 серебряников – самое светлое, что было в истории человечества, продали за 30 серебряников. Я каждое утро просыпаюсь с молитвой о том, чтобы не продаться.
Я очень неудобный человек для общества, для министерства. Им хочется спокойней. Когда человек жесткий и агрессивный, с ним сложно. Все, что неудобно, стараются убрать в сторону. Придет и мое время, и меня уберут, когда все будет спокойно. Когда не нужен будет такой острый угол. А пока – кто-то должен выполнять работу чистильщика. Кто-то должен взять автомат, защищать, это иногда и убить. Это так, чтобы было понятно.
- Как вы познакомились с Арсеном Аваковым? И откуда вообще появилась идея предложить вам возглавить Департамент?
- С Арсеном Борисовичем мы познакомились чуть больше года назад. Я тогда начинал свою военную деятельность в Правом Секторе. Там, в Днепропетровске, была база ПС. На тот момент я понимал, что нужна легализация, и что меня не устраивают отдельные моменты в деятельности этой организации. Не ко всему я был готов быть причастен.
После знакомства с Аваковым в Днепропетровске я приехал к нему в Киев, пробился на прием и сказал, что я знаю, что делать, с кем и как. И он дал мне возможность.
Это была очень рискованная затея – назначить непростого человека из Правого Сектора, дать ему возможность контроля над фактически четырьмя сотнями вооруженных людей. Но он согласился. Он мне поверил. Он готов рисковать. И я ценю это.
Так что это я выбрал его как своего руководителя. Не он меня.
Я достаточно преданный человек, я знаю, что такое команда, меня война научила. И с Арсеном Аваковым я готов двигаться до конца. Причем, до любого конца. Сегодня он министр, завтра все может меняться. Этому человеку я доверяю. За все время он меня не предал ни разу.
- Какими цифрами оценивается оборот наркотиков в стране?
- Одна нарколаборатория производит за сутки полкило амфетамина. Грамм стоит 1 тыс. грн. Полмиллиона гривен за сутки. Вот, в среднем, стоимость одного дня одной лаборатории. А сколько работает в Украине!
Я уничтожаю минимум две-три нарколаборатории в сутки. Когда-то ко мне пришел один из моих подчиненных и говорит: не надо ничего делать, вы даже ничего не будете знать, просто находитесь в своем кабинете, делайте работу, а мы сами вам все принесем, или скажите, куда принести.
На самом деле, [раньше одна] нарколаборатория в месяц платила структурам около миллиона гривен. Были такие расценки.
- Структурам МВД?
- Да, именно в МВД. Вот и подумайте. За три месяца мы уничтожили порядка 96 нарколабораторий. Каждый месяц я мог бы получать минимум 96 млн грн. Это только с нарколабораторий. А еще же есть фармацевтические компании, которые занимаются распространением медпрепаратов.
Если я сейчас начну вам загибать пальцы – для меня была бы не проблема заработать около $2-3 млн. Сколько нужно пробыть на должности, чтобы зарабатывать подобную сумму? Ну, год. А после – можно надеть звезду генерала и почетным, всеми уважаемым человеком уйти на заслуженный отдых. А душа?
- А что в остальных структурах происходит?
- У нас есть прокуратура, Служба безопасности Украины, которые имеют такие же оперативные возможности, так же могут находить лаборатории.
Одним департаментом мы ничего не изменим, сколько бы не работали, хоть 24 часа в сутки. Вот, я выявил нарколабораторию. А знаете, как раньше было? Потом мне надо было прийти, заплатить от $ 600 до 1 тыс. в прокуратуре, чтобы взять [разрешение на] обыск. Вы знаете, что по такому-то адресу нарушают закон, говорите в прокуратуре, что нужно провести обыск – а там сидит такой прокурор и называет цену.
- Правоохранители платили из собственных карманов?
- Конечно. Но им же тоже нужно было где-то эту тысячу долларов взять. А где? Они лупят наркобарыг, собирают деньги, несут туда, те дают обыск, а те лупят новую хату, и с этой хаты начинают получать. А те заносят потом в суд, суд решает все вопросы. И вопрос – только в деньгах.
Судебная система – настолько аморальна и бесконтрольна… Это целая каста, прослойка, которая по своим каким-то меркам определяет человеческие судьбы. Не мораль, не закон, а субъективные мерки, и заканчиваются они на личном финансовом обогащении.
- А сейчас носят в прокуратуру деньги?
- Мы не носим. Я достаточно публичный человек. Я сказал: я из вас сделаю публичных проституток. Если я узнаю о подобных фактах…
У меня сейчас есть несколько оперов, которые крышуют наркобизнес здесь, в Киеве. Мы их выявили, мне передали записи разговоров. Я их выставлю на площади. Я утрирую, конечно, потому что, слава Богу, есть facebook, телевидение, репортеры.
Я даю обществу возможность для самосохранения. Если государство не выполняет свою главную функцию – не защищает, люди должны иметь право на самооборону.
Выставив фотографии таких людей, я дам возможность людям узнать, кто их противник. Появляется шанс себя защитить.
- Вы сами пробовали наркотики?
- Конечно, пробовал. Я прожил разную жизнь. Я знаю, что такое трава, я могу рассказать, про то, как влияет кокаин.
С точки зрения обывателя я могу сказать, что трава – это наименьшее зло из всего, что может быть сравнимо. Даже алкоголь. Его я, кстати, сейчас тоже не употребляю. Я всегда говорю: "Если пьешь – значит, дырявый". Когда мужчина теряет над собой контроль, он перестает быть мужчиной, он обязан контролировать ситуацию. Контроль над собой может потерять только женщина. Если мужчина потеряет – он превращается в женщину, понимаете.
- А как вы относитесь к легализации легких наркотиков?
- В декабре я был в Вене на конференции ООН по борьбе с наркотиками. Выступали профессора из Кембриджа, Гарварда, которые занимаются этой темой 10-15 лет. И они говорили, что с точки зрения медицины, самого общества, оценки поведения человека это не несет угрозы.
По большому счету, я понимаю и поддерживаю, что, если рассматривать всю палитру негатива, которую человек может в себя внедрять, то, наверное, трава – это наименьшее зло.
Вообще, этот вопрос – следующий этап нашего развития. Давайте научимся правильно к этому относиться. Говоря о легализации наркотиков, не все мы до конца и правильно понимаем, что имеем ввиду. Сорвутся толпы, чтобы накуриваться, жрать трамадол и вываливаться в непонятном состоянии непонятно откуда. Потому что трава траве – рознь.
Давайте сначала воспитаем нормальное общество. Вопрос не в запрете, а в контроле. И в понимании. Почему половую жизнь принято начинать в определенный период времени, а раньше это считается физиологически неправильным? Потому что раньше состояние организма не готово еще к данному процессу. Секс не аморален, но именно в этом возрасте недопустим. Все должно быть вовремя.
Сегодня начав рассказывать детям о вреде наркотиков, мы сможем подойти и к решению этого вопроса. Но только не тогда, когда у нас все повально жрут кодеиносодержащие препараты, мажутся "крокодилом". Наркоманы сидят в школах, и каждый седьмой школьник пробовал наркотики. Вы вдумайтесь! За 30 грн. можно пойти и купить себе пластину, сожрать ее и его будет переть часа три-четыре.
- Как обстоят дела с наркотиками в фармацевтической сфере?
- Когда я пришел [на должность], попросил количественного учета и строгой отчетности в аптеках, чтобы уменьшить выплеск наркотика, который, все говорят, не есть наркотиком. Но жрут его наши дети, потому что он – самый доступный. Если амфетамин, еще нужно поискать, то купить кодеиносодержащие препараты – просто. Я говорю: а вы сожрите 10 таблеток!
В Верховной Раде депутаты лоббируют фармакологические интересы. Это – целый бизнес, который направлен, в первую очередь, на наших детей. У нас есть заводы, которые производят только кодеиносодержащие препараты. Если мы ограничим доступ населения к этому, то сократим миллионные прибыли для этих людей.
Раньше ни один руководитель моего Департамента или службы не поднимал этот вопрос. Знаете, как он решался? $50 тыс. в месяц – это сумма, которая позволит ни о чем больше не думать.
Мне говорят: "Зачем вы парите себе мозг? Зачем вам, Илья Владимирович, нужны эти конфликтные ситуации? Вы понимаете, что сейчас мы вас обвиним в гомосексуализме? Вы понимаете, что мы сейчас выльем на вас столько дерьма, что ваши дети не смогут отмыться? Мы сейчас поднимем вопрос в парламенте, где есть наши люди и лоббисты наших интересов. Вы понимаете, что у нас в каждом руководящем органе страны есть свои люди, которые получают зарплаты за поддержание наших интересов?".
"Нормальный человек" получает эти свои 50 тыс. в месяц, за год это – больше полмиллиона долларов, и все идет, как и было.
Ведь общество как-то до этого жило с кодеиносодержащими препаратами. Кому-то это мешало? Нет. Мешало только родителям и этим детям, которые употребляют.
Во мне страха нет. Меня сложно грязью облить. Результат моей работы, думаю, будет виден потом. Если за всю свою жизнь у меня получится спасти хотя бы одну свою душу, я буду считать, что прожил не зря.
- Как обстоит ситуация на Донбассе? Стал ли он транзитной зоной для перевозки наркотиков, учитывая, что границы открыты и территория не контролируется?
- Да, однозначно. Подобное всегда существовало. Это буферная зона для изготовления, транзита.
Этот вопрос я поднимал с руководителями других мировых служб. Это, например, американский Департамент по борьбе с наркопреступностью. Сегодня Донбасс – искусственно созданная черная, неконтролируемая зона, где могут производиться наркотики, может проходить и наркотрафик, контрафакт.
Вся та гадость, которая сейчас производится на оккупированной территории Донбасса, не идет в Россию. Потому что там [в России] цена минимальная. Это идет в Европу. Та же водка, те же сигареты, тот же метадон, тот же амфетамин и все остальное. Это проблема.
- Как ее решить?
- На сегодня у нас нет возможности, сил реалистично решить этот вопрос и выйти на госграницы нашей родины. А это – единственная цель, которую мы должны перед собой ставить: вернуть наши госграницы, как на юге, так и на востоке. И мы это обязательно сделаем.
Мы должны почиститься и внутри. Ведь внутри у нас предателей больше, чем снаружи. Мы внутри развалены. Мы – оболочка с неработающим двигателем. Предателей во власти сегодня больше, чем патриотов. Потому что все патриоты у нас сегодня в тюрьмах. Или в земле.
Я видел этих людей [на Донбассе]. Да, там есть, наверное, те, которые настроены проукраински. Но основная масса – это выжившие из ума, которые никогда не будут себя считать украинцами.
Даже когда мы вернем ту территорию, она останется зоной АТО еще на много лет. Потому что основной задачей спецслужб будет выявление пророссийски настроенных граждан. Вчера он резал пленных на куски, вспарывая им животы, а завтра станет мирным шахтером. Нет. Никому не простим. Здесь нет прощения. Здесь возможна одна позиция – тотальная украинизация Донбасса. Это наша территория. Там будут наши законы, наши украинские флаги. А кто не хочет этого – не будет жить на этой территории. У него будет путь – или уехать, или не уехать. Но жить он там не будет.
Мы заставим и научим любить украинскую землю. Другого пути нет, и другой земли нам Бог не даст. Вы посмотрите на Израиль. За каждый камень они готовы ежедневно погибать. А мы тут разбрасываемся Крымом, Донбассом. И еще не один раз умоемся кровью, но уже наши дети будут намного больше ценить эту землю, украинский язык, украинские обычаи, чтить украинских героев.
- Есть ли проблема с наркозависимыми военными на Донбассе?
- Это единичные случаи. Проблемы как таковой нет. Вот алкоголизм – да. Но это мы создаем эти условия, в которых человек себя так начинает вести. Это мы делаем из них животных. Босых, голых, голодных, грязных. Я через это все прошел. И весь вопрос в том – как не бухать? Ты чувствуешь себя животным. И животное намного чище, чем ты, потому что ты жрешь это дерьмо. А если бы не волонтеры, вообще непонятно, что ты жрешь. Два года нас кормили волонтеры. Если бы не волонтерское движение, у нас бы армия умерла с голоду. Попробуй тут не бухай. Или – положили [бойца] в яму, сверху насыпали на него песка, оставили умирать. А потом вы удивляетесь, почему он пьет.
У нас разве были офицеры, которые раньше участвовали в боевых действиях? Это комнатные генералы, комнатные полковники. Поэтому обуй, одень, накорми солдата, а потом требуй от него дисциплины. Прежде чем что-то требовать, ты должен это заслужить.
- Вас называют достаточно одиозной фигурой, говорят о вас много неприятного. Как вы сами считаете – что отличает вас?
- Я очень неспокойный человек. Я постоянно живу в прямом конфликте со всеми. Да, я пытаюсь вечно что-то доказать, хочу найти правду, многих это раздражает. Все говорят, где бы я не появлялся, происходит конфликт. Дело в том, что я не готов мириться и принимать чьи-то правила.
Конфликт – это неудобное состояние. И многие уходят от конфликта. Для меня же это удобное состояние, я готов бороться, и это – моя сила.
Многие милиционеры, мусора, как угодно, доживают до 40-летнего возраста, обременяются машинами, квартирами, и потеря этих привилегий катастрофически накладывается на их сознание. У меня нету ничего. Я – чистый. Очистившийся.
Да, у меня сложная жизнь. Но это – моя жизнь. Я мотивированный и не отягощенный аморальными ценностями. Война – это моя жизнь. Соответственно, и борьба тоже. Поэтому, я просыпаюсь, говорю Богу "спасибо", что он меня оставил в живых, и выполняю свою, может быть, не всем понятную, работу.