Государственная поддержка сельхозпроизводителя давно превратилась в попытки вылечить ожирение талонами на усиленное питание — в надежде, что агрохолдинги-миллиардеры когда-нибудь поделятся с поварами. Машиностроители считают, что кормить бюджетными средствами нужно не латифундистов, а обслуживающие их отрасли.
Александр ОЛЕЙНИК — очень нетипичный владелец завода. По цехам своего Херсонского машиностроительного он ходит с горящими глазами, нахваливает коллектив и настаивает на пользе профсоюза. Признается: «Я сам тут всем теперь руковожу, наемные директора не справляются, не болеют за дело». И еще: «Знаете, почему я вообще приобрел это предприятие в 2007-м? Потому что с 2005-го мечтаю создать свой, украинский комбайн».
Свой комбайн на заводе делают — «Скиф». Однако речь пока идет лишь об экспериментальных партиях. Чтобы запустить серийное производство, Александр Олейник просит государственной помощи. Просит, но понимает — скорее всего, ее не будет.
Зачем субсидировать богачей?
— В ноябре премьер Владимир Гройсман и министр агрополитики Тарас Кутовой были у вас на заводе. И пообещали господдержку в виде очередной бюджетной программы. Вы верите, что в этот раз программа выстрелит?
— Это, наверное, раз десятый или пятнадцатый, когда нам пообещали государственные деньги и поддержку. Но говорить о помощи и помогать — разные вещи. А бюджетных денег никто не давал.
— Сколько вы просите на свою «комбайновую программу»?
— 300 млн. грн. Нас устроят возвратные деньги, льготное кредитование. Для нас это — до 10% годовых на пять лет.
— И вы не боитесь бюджетных денег? Это же токсичная мина, вы вместе с ними волну проверок получите.
— Не боюсь. Более того, готов выступать личным поручителем. Я же не собираюсь пилить, это мой бизнес, я это умею, другим заниматься не собираюсь.
В успехе нашего комбайна у меня сомнений нет. Модель, которую мы сделали, отработана, испытана, есть опытная партия. Машину адаптировали ко многим импортным комплектующим. И хотя вынуждены были поменять ряд отечественных комплектующих на зарубежные (из-за проблем с качеством), в нашем комбайне 65% —украинские комплектующие.
— Скептики говорят, что это не оригинальная разработка, а очередной клон-компиляция.
— Клоны все! В сельхозтехнике очень редко кто-то изобретает что-то новое.
Да, многое мы взяли у «Славутича». Генконструктор, который у нас работал с 2009 г., — Валентин Шуринов, в свое время был генеральным конструктором еще на «Россельмаше», в Беларуси создал линейку комбайнов. Мы много взяли у комбайнов Class. Старались у всех заимствовать лучшее.
Во время испытаний в институте Погорелого (Украинский научно-исследовательский институт прогнозирования и испытания техники и технологий для сельскохозяйственного производства им. Л. Погорелого. — Авт.) нашу машину сравнивали с комбайном Claas Tucano 440. «Скиф» показал лучшие результаты по техническим характеристикам, чистоте уборки, качеству зерна, производительности, но у него было больше отказов и поломок. Это естественно для опытного образца. Недостатки мы учли и устранили.
— Была ли на новинку ответная реакция рынка? Зачем вам вообще господдержка, если вы делаете конкурентный продукт?
— Если бы в стране была нормальная экономическая ситуация, и работала бы нормально банковская система, мы бы не искали помощи государства.
Сегодня сельхозпроизводитель боится вложить деньги и полгода ждать получения комбайна. Рынок готов брать лишь готовые изделия. А мы не можем себе позволить при процентной ставке больше 20% годовых выпускать партию за счет кредитных средств. Цикл производства комбайна доходит до 6 месяцев, и 70% машин продается только 2—3 месяца в году. При этом мы не можем производить меньше 60 комбайнов в год — производство будет убыточным. Нужно выйти на производство хотя бы
100—120 машин в год, чтобы рентабельность достигла 20—25%.
— Кабмин снова говорит о том, что нужно субсидировать фермера — а тот сам купит отечественную сельхозтехнику. Эта схема работоспособна?
— Я в свое время подробно анализировал статистику за 2008 г. — разница между уровнем поддержки сельхозпроизводителя и производителем сельхозтехники достигала 171 раз! Более того — с 2000 г. программы господдержки машиностроения были профинансированы всего на 5%. И с тех пор мало что изменилось.
Мы все годы независимости Украины поддерживали аграрный сектор. Вырастили могучих сельхозпроизводителей. Но все привыкли, что они жалуются. Почему же мы поддерживаем высокорентабельный и высокодоходный бизнес и при этом не развиваем сопутствующие сектора, тех же производителей сельхозтехники?
Все должно быть гармонично, деньги, заработанные аграриями, должны оставаться в стране. Нужно развивать отечественную промышленность.
— То есть современный аграрий предпочтет купить западную технику, чем вкладывать в подтягивание уровня отечественных производителей?
— Так точно! Более того, и Европа не заинтересована в развитии нашей промышленности. Все международные программы помощи направлены только на соцпроекты, все займы — на то, чтобы мы купили у них технику. Деньги на станки и производство никто не даст.
— Что будете делать, если денег на комбайны никто не даст — ведь это самый вероятный сценарий?
— Я однозначно буду планировать на 2018-й выпуск небольшой серии комбайнов — за счет собственных оборотных средств или кредитных денег.
Ведь у нас хорошая положительная динамика по предприятию: по апрель следующего года уже сформирован портфель заказов и план производства, готовим по август. Продукции выпускаем более чем на 20 млн. грн. в месяц — сеялки, жатки, опрыскиватели, запустили в производство экскаватор-погрузчик. Наращиваем экспорт в 11 стран — если сегодня его доля около 10%, то в следующем году планируем увеличить ее минимум в три раза.
— А зачем вам тогда вообще комбайн и вся эта головная боль?
— Хочу! Комбайн — это высший пилотаж в сельхозмашиностроении. Все на этом заводе — культура производства, кадры, история — ориентировано на комбайны. И тут я не один такой одержимый. Здесь больше половины коллектива спят и видят, как с нашей проездной выезжают корабли полей.
Естественно, я не альтруист. Это в перспективе хороший заработок. А еще это импортозамещение для страны, вклад в продовольственную безопасность и т. д. В нашем комбайне минимум 30% — украинские зарплаты и налоги.
— На какой уровень производства вы можете выйти, какова емкость рынка и ваша потенциальная ниша на нем?
— Если мы начинаем со 120 комбайнов в год, через пять лет выйдем на уровень 500—600 машин. У нас по стране работает 50 тыс. комбайнов, при этом нагрузка на них в два раза больше, чем на машину в России, и в четыре раза больше, чем на комбайн в Европе или Америке. Ежегодные потери страны от несвоевременной уборки зерновых — от 7 до 11 млн. т (эквивалент стоимости 100 тыс. комбайнов. — Авт.)
В среднем отечественный рынок покупает 2 тыс. комбайнов год, а чтобы обеспечить технологическую норму, нужно 10 лет продавать минимум по 7 тыс. машин.
По цене мы конкурентны почти в два раза. Если наш комбайн стоит 110 тыс. евро, то импортный — 200.
— Не боитесь, что Китай неожиданно выйдет на рынок со своими комбайнами и всех задушит?
— Китай еще не скоро сможет что-то предложить. В КНР уровень механизации сельского хозяйства около 10%. Им еще нужно лет 20 стремительного развития, чтобы обеспечить только себя. Например, кукурузоуборочных комбайнов стране требуется около 200 тыс.
Выброшенный инструмент
— Вы выдвинули инициативу по созданию на огромной территории вашего завода индустриального парка. В какой стадии находится проект?
— Пока горисполком не проголосует, мы не можем подать необходимые документы в Минсоцполитики. Надеюсь, голосование состоится еще в этом году. Но многие депутаты, к сожалению, ищут в нашем проекте причину, почему у нас не получится!
— Причина затягивания — политическое противостояние? Не со всеми группировками договорились?
— Думаю, нет. Во-первых, польза городу очевидна — создание рабочих мест, привлечение инвесторов и т. д. Кроме того, мы консультируемся с депутатами, представляющими разные политсилы. Возражений ни у кого нет. Все фракции относятся позитивно.
Хотя индустриальный парк никаких льгот сегодня не дает. Кому-то показалось, что через парки можно отмывать деньги. И вместо того, чтобы полнее осуществлять должный контроль, персонально привлечь к ответственности нарушителей, этот кто-то принял решение выбросить инструмент и поломать весь механизм! Хотя это эффективный путь, что доказано во всем мире — например, в Турции около 250 работающих индустриальных парков.
— Наверняка вы как практик не занимались прожектерством, а заранее присматривали возможных инвесторов. Можете признаться, с кем вели переговоры?
— Мы разговаривали с финской компанией Sampo — по перспективам сборки комбайнов. Ведем переговоры с индийскими производителями тракторов Mahindra.
Да, я больше заинтересован здесь в сельхозмашиностроении. Я эту тему понимаю, и, думаю, у нас может получиться хорошая синергия. Кроме того, мы можем предложить партнерам свою торговую сеть в Украине для реализации продукции.
— Не боитесь, что приведете своих же конкурентов?
— Мы будем не конкурировать, а дополнять друг друга, развивать внутреннюю кооперацию. Уменьшим накладные расходы, связанные с обеспечением производства.
— Но чужие комбайны! А как же «Скиф»?
— Если придет инвестор, заинтересованный в комбайнах, ему будет проще и интереснее делать это вместе с нами. У меня нет сомнений, что мы найдем, как поделить прибыль.
— Готовы ли эти инвесторы приходить на вашу площадку без закона, гарантирующего льготы в индустриальных парках?
— Нет.
Сейчас практически на все импортные комплектующие есть пошлина. Готовый трактор в Украину завезти дешевле, чем его же в разобранном виде. Получается, что любая сборка, которую мы можем организовать, дороже на 10—15%, чем готовое изделие.
— Чтобы вернуть льготы индустриальным паркам, нужно серьезное лобби в ВР. Есть ли у вас «свои люди» в комитетах — ведь эта тема наверняка интересна многим производственникам?
— Один из активных «проталкивателей» данного вопроса — народный депутат Виктор Голосюк. Он понимает важность и необходимость данного механизма для Украины.
Но принятие необходимого закона — не панацея. Любой крупный внешний инвестор, перед тем как прийти в Украину, анализирует, какое отношение у власти к инвестору внутреннему.
Есть еще один нюанс. Правительство постоянно ждет крупных инвестиций в несколько миллиардов. Но так не бывает. Чтобы пришел крупный инвестор, нужно привлечь сначала мелких, которые своим примером продемонстрируют большим игрокам возможность работы в этой среде, на этом рынке.
Так что мы понимаем: индустриальный парк может как сильно сократить наш путь становления, так и вообще не дать результата. Поэтому процесс развития своего производства мы ведем параллельно и независимо.
Не пили, и тебя полюбят
— Как вам удалось сохранить на «советском» заводе работоспособное конструкторское бюро? Многие предприятия в сходных условиях потеряли этот актив — уж больно дорого он обходится.
— Очень сложно. С 2010 г. мы три года подвергались рейдерским атакам. В этом был замешан и Андрей Клюев, и тогдашний министр агрополитики Николай Присяжнюк, и губернатор Николай Костяк — целью было получить большую территорию в Херсоне. Тогда впервые в истории Украины три бывших президента неоднократно выходили на Януковича с требованием, чтобы было прекращено безобразие вокруг завода.
Нас это серьезно выбило из колеи. Если бы не было этих трех лет — мы бы не ставили вопрос о господдержке комбайновой программы.
В это время мы не могли вести нормальную хозяйственную деятельность. Поэтому сконцентрировались на разработке новой техники. И теперь у нас сразу несколько позиций идет в серию — например, новый экскаватор-погрузчик, дождевальные машины, сеялки, жатка сплошного среза, разбрасыватель, прицеп, перегрузчик... КБ у нас не простаивает, там работают около 40 человек. В год 3—4 новых наименований техники выпускаем. Программа такая, что я бы еще 10—15 конструкторов взял на работу.
А сейчас мы еще и участвуем в выполнении государственного военного заказа. Делаем опорные плиты к минометам, рассчитываем участвовать в программе модернизации отечественных БТРов.
— Обычно бизнес любит жаловаться на нехватку кадров, но не любит вкладывать в их подготовку. Вам кого-то не хватает?
— Хотя у нас работают около 550 человек, прямо сегодня нам надо набрать еще 100—150 — за год планируем увеличить объем производства процентов на 50—60%. Поэтому сейчас отрабатываем вопросы с херсонским профессионально-техническим колледжем по обучению рабочим специальностям (в том числе ветеранов АТО) на базе нашего предприятия — чтобы люди учились там, где и будут работать.
Средняя зарплата у нас 5,5 тыс. Я уверен, что мы до весны повысим ее еще как минимум на 20—30%.
Но при этом я сомневаюсь, что смогу укомплектоваться херсонскими кадрами. Сейчас рассматриваем возможность организовать ежедневный подвоз рабочих из области — хотим запустить автобус.
— Для многих собственников профсоюз — ненужная обуза, пережиток. Вы сумели найти для него место?
— Да профсоюз помог мне в тяжелые времена спасти предприятие! Он принимает активное участие в привлечении новых сотрудников на работу. Глава профсоюза посещает все производственные совещания. Это помогает — ведь если руководство профсоюза мы сначала изолируем, а потом приходим и говорим, что хотим уволить 50 человек, конечно, возникнет конфликт. Нужна совместна работа и понимание процессов — всеми участниками, всем коллективом.
Хотя с коллективом мне очень повезло. Когда атаковали предприятие, никто не рассчитывал, что меня как руководителя будут так поддерживать работники.
А все потому, что коллектив понимает, какие у нас цели, и разделяет их. Он видит, что мы не пилим завод на металлолом, а возрождаем сельхозмашиностроение.