Два «холостяка». Фрагмент третий

Серия художественных исторических  очерков об основателе города Каховка,
Дмитрии Матвеевиче Куликовском.

Публикуются при поддержке Всеукраинского благотворительного таврийского фонда Николая Баграева с целью сбора средств для установки памятника Д. М. Куликовскому в Каховке.

Фрагмент третий. 

Вестовой прискакал с ближней заставы в три часа пополудни.
— Едут, Ваше высокоблагородие! — Еще с лошади кричал он. — От Британи едут! (Хутор Британь, сегодня разросся до крупного села Днепряны под Новой Каховкой. И этот хутор, и земля в то время тоже принадлежали Куликовскому) В трех верстах уже! Карета и отряд гусар Одесского гусарского полка!

Встречали герцога в полном составе на укреплениях возле моста через речку Конку. (Сегодня это район «сосен», между Каховкой и Малой Каховкой. До затопления этих мест Каховским водохранилищем в этом месте Днепр делал резкий поворот от нынешней Каховки в сторону Берислава, и из него (Днепра) выделялась в отдельный «рукав» река Конка. Это выделение реки Конка из Днепра образовывало камышовый полуостров. Его называли «Сухие плавни», видимо из-за того, что летом, когда воды в Днепре становилось меньше, этот «полуостров», покрытый камышом, обмеливал (был сухим). Я нашел немецкую карту наших мест 1941 года. Там хорошо это видно. Далее, с острова на Берислав через Днепр, был перекинут понтонный мост. Эта понтонная переправа существовала вплоть до конца Великой Отечественной войны).

— Ну здравствуй, Дымитхр-ри Матвеевич! — Герцог с легкостью выпрыгнул из крытой кареты и обнял Куликовского, проговаривая тяжелое для французов твердое русское «эр» мягким французским «тхри».

Он был среднего роста, курчавым, подтянутым шатеном лет сорока. У него были фамильный ришельевский крупный с горбинкой нос, подчеркнутый благородным росчерком ноздрей, и живой подвижный взгляд карих глаз из-под обещающих к старости косматость бровей. Бороду и усы герцог не носил. Молодился. Был он обладателем характерного для французов чувственного разреза губ в форме бабочки и такой же французской национальной «ямки» на подбородке. Одет и обут генерал-губернатор был в видавший виды штатский светлый дорожный костюм и в такие же бывалые сапоги. Общее впечатление, которое производил герцог, можно охарактеризовать как энергичная живость. Позитивная живость и дружелюбие, с абсолютным пренебрежением к внешнему виду собственной персоны.

— Ну, показывай, Дмитрий, как ты турок бить собираешься.

Они прошли по выстроенным люнетам. Герцог со знанием дела осмотрел укрепления и сделал ряд замечаний.

— Мы два люнета еще на сухих плавнях поставили. Правда, это только до весны. Весной паводком затопит их. А за понтонным мостом мы серьезную линию обороны сооружаем с земляным валом и тремя редутами.

— Где милицейскую сотню квартируете?

— В Бериславе. Командир секунд-майор Степан Туровцев, — по знаку Куликовского глазами Туровцев сделал шаг вперед и коротко кивнул головой. Герцог скользнул по нему взглядом, видимо, отметив для себя, что майор не был одет в зеленый уставной милицейский мундир, спросил:

— Форму еще не пошили? И что с оружием?

Куликовский переглянулся с Туровцевым.

— В пятницу из Николаева и Херсона обозы придут со всем необходимым. В Берислав пойдем укрепления смотреть?

— А отчего же нет?! Все-ен-не-пхре-е-м-ме-нно! — заулыбался он, активно орудуя тростью по пыльной дороге и чуть заметно прихрамывая на левую ногу. — Дмитхри-и, почему у вас у русских такие длинные слова? По-французски «всенепременно» будет гораздо проще и короче: sans faute (со фут), — поблескивая белыми зубами каламбурил француз. — Слёжный вы народ — русские… Слёжный, как ваши слова! Но очень короший!!!

Ходили и переезжали с места на место они без малого пять часов кряду. Герцог вникал во все детали, не стеснялся по пять-шесть раз задавать уточняющие вопросы (Не всегда не думающим по-русски людям удается с первого раза правильно сформулировать вопрос. 

Например, Эммануилу Осиповичу пришлось три раза уточнить, что «Конка этой зимой не встала» — это имелось ввиду промерзание зимой Конки.) Заканчивали они осмотр готовности к обороне Каховки осмотром «опорного лювиталь», как назвал его герцог, а точнее больницы, недавно выстроенной Куликовским за свои деньги.

На пороге нового добротного деревянного здания на десять палат, не считая операционной и прочих помещений, высоких гостей встречал весь медперсонал: худой моложавый доктор Юрген Хубер, фельдшер Никита Панченко и два санитара из крепостных Куликовского (здание больницы Куликовский построил приблизительно на месте, где сегодня стоит городская поликлиника).

— Ого, какие молодцы тут у тебя! Что доктор, как врачуется тебе в Каховке? — обратился Эммануил Осипович к Хуберу. Доктор, продолжая улыбаться, покачал головой, давая понять, что не понимает по-русски.

— Он только недавно из Гамбурга. Еще языка не знает, — сказал Дмитрий Матвеевич.

— Wie leben Sie, Herr J?rgen, in Kachowka? Dmitry Matveevich beleidigt nicht? Was f?r ein Gehalt hat Ihnen die Staatskasse gezahlt? (Как тебе живется, гер Юрген, в Каховке? Дмитрий Матвеевич не обижает? Жалование какое тебе казначейство положило?) — тут же перешел на немецкий герцог. Ришелье свободно говорил на пяти языках.

— Ich lebe sehr gut. — Еще шире заулыбался доктор, — Das Gehalt, das ich erhalte, stammt nicht aus der Staatskasse. Das Krankenhaus und die Patienten ist f?r sein Geld voll unterhalten, Mr. Colonel. Er schlug vor, dass ich f?r ein sehr gutes Gehalt aus Hamburg hierher ziehe. (Я живу очень хорошо. Жалование я получаю не из казначейства. Больницу и больных полностью содержит за свои деньги господин полковник. Он мне предложил переехать сюда из Гамбурга на очень хорошее жалование.)

— Mal sehen, wie du hierher gekommen bist. Blei, J?rgen. (Ну пойдем, посмотрим, как ты тут устроился. Веди, Юрген.)

Герцог остался очень доволен увиденным. «Вы большой молодец, Дмитрий Матвеевич! — восторженно хлопал де Ришелье полковника по плечу. — Обязательно доложу о Ваших стараниях императору!»

Возвращаясь к усадьбе, они остановились напротив судя по всему относительно недавно выстроенной церкви. Эммануил Осипович, что-то пробормотав под нос, видимо, на латыни, набожно перекрестился по католическому чину всей ладонью правой руки слева направо и, прибавив «Амэн», спросил: — В честь кого храм построил?

— Свято-Покровская церковь, Ваша светлость.

— Красивая.

— Мы изначально Каховку с князем Григорием Александровичем Потемкиным чуть ниже по течению планировали ставить. Я как первых поселенцев в 91-м году сюда определил, так для них деревянную церквушку и поставили. Летом приезжает оберуправляющий в Бехтеры и докладывает, что хаты песком под самую крышу пылевыми бурями постоянно заносит. Насилу откапывается народец-то мой из песка. Одна церковь из пылищи только и торчит. Пришлось сюда, выше, перебраться. Тут как-то полегче с песком и бурями.

— Много, много хороших дел за тобой, Дмитрий Матвеевич, — задумчиво проговорил одесский градоначальник, пристально посмотрев на Куликовского.  

— Да уж куда мне до Вас, Ваша светлость, — улыбнулся полковник.

— А что другие помещики? Есть поддержка?

— Да где там, — махнул рукой Дмитрий Матвеевич, — Реляциями завалили, что нет возможности предоставить ополченцев в милицию, из-за сельских уборочных работ, неурожая и прочее, прочее, прочее. Спасибо, что худо-бедно, деньгами кое-как помогают.

— В Петербурге то же самое происходит, — вздохнул герцог. — Ну да ладно. Пойдем далее наши дела скорбные обсуждать.

Продолжение следует.

Игорь Бжезицкий.

Публикуется по материалам сайта «Игры».
Меценаты желающие увековечить свое имя на горельефе будущего монумента просьба ознакомиться с информацией по данной ссылке.