В конце прошлой недели заявления о Херсонской области стали звучать из уст высоких российских чиновников: спикер Совета Федерации Валентина Матвиенко заявила, что решение о статусе Херсонской области будут принимать сами жители, а Россия с этим решением обязательно согласится. О том же говорил и пресс-секретарь Владимира Путина Дмитрий Песков. Эти заявления делаются так, как если бы Херсонская область не была захвачена российской армией. В регион продолжают приезжать российские чиновники и депутаты: стало известно, что на днях там побывала, например, вице-спикер Госдумы Анна Кузнецова.
Тем временем жители города обмениваются информацией, где российские военные выставили очередной блокпост и как не попасть на "фильтрационную базу", пытаются выехать в Грузию через аннексированный Россией Крым и каждую ночь слышат взрывы и автоматные очереди. Что происходит в Херсоне, который оккупирован и сопротивляется с первых дней войны, в эфире рассказал первый заместитель главы Херсонского облсовета Юрий Соболевский.
— Расскажите, известно ли вам о том, что происходит в городе? Продолжают ли там российские оккупационные власти готовиться к какому-либо «референдуму»? Или они отказались от этих планов?
— Они продолжают в первую очередь зачищать и город Херсон, и область от лиц, которые, по их мнению, представляют для них опасность. Это люди, которые настроены патриотически, имеют активную позицию и не скрывают это. Это люди, которые принимали участие в митингах, занимаются волонтерской деятельностью.
Идея с «референдумом», которую они с самого начала пробовали протолкнуть, у них с треском провалилась, потому что нет ни поддержки у местного населения, ни поддержки у местного самоуправления. Поэтому пошли заявления о том, что "мы переносим эту историю" – то на осень, то на зиму, то еще куда-то.
Сейчас они максимально закручивают гайки, пытаются сформировать областную вертикаль оккупационной власти, вербуют коллаборантов, которые готовы занять должности в фейковых администрациях. Но с этим у них тоже большая проблема, потому что люди, которые могли бы и умеют это делать, они в подавляющем большинстве не хотят иметь ничего общего со всей этой историей. Поэтому приходится набирать из того, что есть. И это еще больше усугубляет гуманитарную катастрофу, которую они создали в Херсонской области.
— Можно ли как-то оценивать количество уехавших из Херсонской области? Были сообщения, что могло уехать до 45% жителей. По-вашему, сколько там еще остается людей?
— К сожалению или к счастью, 40-45% – это те цифры, которые соответствуют действительности. На самом деле, эта тенденция продолжается, потому что жить в Херсонской области сейчас очень сложно. И не только в гуманитарном плане, но и в психологическом.
Потому что сама эта атмосфера террора, отсутствие свободы – все эти риски люди не выдерживают. Те, кто имеет возможность, они все-таки очень многие принимают решение временно покинуть Херсонскую область. Те, кто принимает решение оставаться, часто просто не имеют физической возможности выехать – или в материальном, или в техническом плане – или же имеют здесь родственников, которых очень сложно вывезти, в том числе престарелых родителей. Все ждут освобождения Херсонской области.
— Были сообщения о некоем происшествии в СИЗО в Херсоне. Вам известно, что там произошло?
— Мне известна информация из тех источников, из которых эта ситуация стала общеизвестной. Вы понимаете, что это режимный закрытый объект. Что там было на самом деле, знают только те, кто там работал. Та версия, которая наиболее вероятна, я так понимаю, что либо были открыты камеры персоналом, либо это был просто бунт. Люди, которые там находятся уже три месяца, – тоже понимаете, в каком состоянии они там находятся, и психологическом в том числе. Это люди, которые готовы идти на любые крайности.
— Правильно ли я понимаю, что в это СИЗО в том числе российские оккупационные власти помещают людей, которых они задерживают за, условно, украинские взгляды?
— Такая информация тоже есть. Мы знаем о нескольких локациях – там, где производятся допросы. Давайте называть вещи своими именами: это пытки, а не допросы. Есть не одна такая локация и в Херсоне, и в Новой Каховке. Точно так же – фильтрационные базы, через которые прогоняют задержанных людей, которые выходят оттуда в достаточно тяжелом состоянии: если не в физическом, то в психологическом – точно.
— То есть эта фильтрация идет и в Херсоне тоже?
— Она идет полным ходом. Количество блокпостов уже просто зашкаливает. Кроме того, мы понимаем, что херсонцы – молодцы. Они делятся между собой информацией, есть масса телеграм-каналов, где люди сразу выкладывают информацию, где какой блокпост, для того чтобы остальные имели возможность их объезжать. Поэтому кроме стационарных блокпостов постоянно действуют мобильные группы, которые в любой точке города могут остановиться и начать выборочно проверять не только автотранспорт, но и велосипедистов, пешеходов. Проверяют очень жестко и на наличие татуировок, и на наличие следов недавнего применения оружия – синяки и прочее на характерных частях тела. Перерывают очень сильно телефоны. Можно уехать "на подвал" просто за одну фотографию, которая не понравилась: или это фотография с митинга, или это фотография ЗСУ. Любая такая фотография или какая-то фраза в переписке, вплоть до того, что их назвали "орками", – это уже для них основание забрать и отправить "на подвал".
— Были сообщения о взрывах в городе в эти выходные. Вы понимаете, о чем идет речь?
— Звуки взрывов мы слышим практически каждый день, практически каждую ночь. Потому что бои за Херсонскую область и удары по военной инфраструктуре – артиллерийские и ракетные – не прекращаются. По самому городу наши ЗСУ не работают. Но звуки взрывов слышно сильно. Плюс слушать ночью автоматные очереди – это, к сожалению, нормальное дело.
— Речь идет про Чернобаевку или еще про какие-то окраины Херсона?
— Сложно определить источник. Мы слышим уже только звук взрыва. Саму военную информацию и локации, где идет работа, я не хотел бы комментировать.
— Также были сообщения о том, что в Херсоне уже открываются магазины с ценами в российских рублях – их открывают оккупационные власти. Вы можете это подтвердить?
— Больше все-таки завоз товаров с Крыма, чем цены в российских рублях. Они точечно пробуют это делать, но основная масса работает исключительно в гривне. Но товаров из Крыма становится все больше, потому что область, как и раньше, фактически заблокирована, находится в заложниках. Сюда не идут ни гуманитарные коридоры: ни на завоз продуктов и лекарств, ни на выезд людей, которые хотят ее покинуть. Поэтому искусственно создается экономический вакуум и идет принуждение предпринимателей активно заниматься хозяйственной деятельностью именно с Крымом.
— Можно ли людям выехать на территорию Крыма?
— На территорию Крыма выезд более-менее свободный, насколько я знаю. Другое дело, что мало кто принимает решение воспользоваться этим коридором. А если выбирают это направление, то потом оттуда едут в Грузию и в другие страны. То есть в Крыму не остаются. Там, насколько я знаю, жесткие проверки. Информации там меньше, потому что мало кто из тех, кого я знаю, выбрал это направление.
СПРАВКА: Российское полномасштабное военное вторжение в Украину продолжается с утра 24 февраля. Российские войска наносят авиаудары по ключевым объектам военной и гражданской инфраструктуры, разрушая аэродромы, воинские части, нефтебазы, заправки, церкви, школы и больницы. Обстрелы жилых районов ведутся с использованием артиллерии, реактивных систем залпового огня и баллистических ракет.
Ряд западных стран, включая США и страны ЕС, ужесточил санкции в отношении России и осудили российские военные действия в Украине.
Россия отрицает, что ведет против Украины захватническую войну на ее территории и называет это «специальной операцией», которая имеет целью «демилитаризацию и денацификацию».
Крым.Реалии